К чему ведёт снижение ставки ЦБ?

Как я и предполагал, предложения депутата Евгения Фёдорова по реформе Центрального Банка встретит серьёзное сопротивление. Так, "Российская газета" заявила, что "Банк России хотят сделать лишь раздатчиком дешёвых кредитов", "Коммерсант" вообще высмеивает предложения и предлагает подумать над вопросом "реакция рынков на подписание такого законопроекта будет более сравнима с событиями сентября 1998 года или более похожа на осень 2008?" Чуть более серьёзные комментарии в том же "Коммерсанте" выглядят следующим образом — один из комментаторов пишет:

"...если действительно все-таки такое решение будет принято, то попытаются снизить по ставке проценты, попытаются увеличить денежные предложения, и практически сразу будет виден тот эффект, который виден обычно при увеличении денежного предложения — рост инфляции..."

"Я как практикующий финансист могу сказать: если ставку снизить хотя бы на 1% в ближайшее время в этом году, курс рубля сразу упадет к американскому доллару где-то до 34 очень быстро. Если ставку снизят на 2%, то будет 36, если снизят до 3%, будет ближе к 40. Даже, думаю, что ЦБ сложно будет сдержать тот коридор, который они установили по корзине в районе 38 рублей. Поэтому снижать ставку при растущих инфляционных тенденциях, особенно в продовольствии и коммодити, которые наблюдаются этим летом из-за неурожая, — это очень опасная ситуация, и очень опасное предложение."

Тут даже профессиональный сленг употреблён, чтобы уровень профессионализма не был подвергнут сомнению — "коммодити" вместо "биржевого товара". Хотя, скорее всего комментатор имел ввиду только сырьё, поскольку упомянутое им продовольствие итак входит в "коммодити". Иначе говоря, это тот самый "профессионал", который не слишком разбирается в терминах, которые сам же использует. Хотя, мнение этого "практикующего финансиста" в данном конкретном случае имеет определённое основание — снижение ставки снизит привлекательность западных финансовых вливаний в Россию (тех же кредитов) и возникнет отток капитала, который будет оказывать давление на рубль в сторону снижения. И если ЦБ не будет удерживать курс валютными интервенциями за счёт накопленного ЗВР, то он и вправду снизится. Однако, специалист явно не разобрался в смысле реформы и недооценивает данный процесс. Отток капитала изначально заложен в проект реформы, ведь сама реформа призвана заменить западное кредитование внутренним — за счёт кредитов Центрального Банка.

Процесс вытеснения рублём западных валютных кредитов выразится весьма масштабным оттоком капитала и без учёта привлечения нового. Его размер в пределе — это весь накопленный объём внешних займов, то есть около 500 млрд долларов! Эти доллары должны уйти из экономики, заменившись кредитами ЦБ в рублях. Вывод этого капитала практически означает полную ликвидацию ЗВР, ведь его размеры практически совпадают с размерами внешних долгов. И что бы сказал финансист, если бы до него дошла эта мысль? Он бы просто писал кипятком! Но, нам этот момент нужно чётко понимать, быть готовым к нему и относиться к данному явлению совершенно спокойно. Он лежит в целях реформы — произойдёт просто взаимозачёт долгов, ведь, и российский ЗВР — это лишь наши кредиты западной экономике. Там давно не валюта, а долговые государственные бумаги США и Европы. Из-за разницы в процентах по этим долгам российская экономика теряет 50 млрд долларов в год. Нам это нужно? Это нужно не нам.

В общем, к оттоку капитала мы должны быть готовы, если реформы будут проведены и ставка Центрального Банка будет кардинально снижена. В этих условиях масштабного оттока капитала Центральный Банк будет вынужден заниматься не только кредитованием комбанков, но и удержанием курса рубля с помощью валютных интервенций. И масштабы этих интервенций будут очень большими. Резкое уменьшение ЗВР может послужить ещё одним поводом для критики реформ. Хотя, смысл валютных резервов как обеспечения эмиссии рубля — будет уже утрачен. Рубль будет обеспечен обязательствами правительства России и российских банков, так же как доллар — обязательствами правительства США и банков США. Это возвращение к нормальной ситуации финансового суверенитета. Однако, вопрос с оттоком капитала и возможной девальвацией чуть более сложен, чем просто эффект взаимной ликвидации долгов. Дело тут в том, что рубль — из-за сырьевого экспорта — сильно переоценён. Постоянные валютные поступления из-за продажи нефти и её высокой экспортной цены сильно завысили курс рубля. И если исключить влияние сырьевого экспорта, то при данном курсе рубля возникнет сильнейший дефицит в балансе внешней торговли.

Нормальный, соответствующий реальной эффективности экономики курс рубля должен обеспечиваться балансом экспорта и импорта БЕЗ учёта экспорта сырья. И этот баланс возможен только при значительном снижении курса рубля. Иначе говоря, нормализация внешнеторговых отношений и повышение эффективности экономики требует значительной девальвации. Оценки реальной конкурентоспособности российской экономики приводят к выводу, что рубль переоценён примерно в 2-3 раза и требуется соответствующая девальвация рубля. Она просто необходима, если Россия желает иметь несырьевую экономику. Поэтому процесс естественного оттока капитала из-за снижения ставки ЦБ можно и нужно сопроводить с контролируемой девальвацией рубля. Управление этим процессом необходимо для того, чтобы предотвратить ситуации дефолтов российских банков и компаний по инвалютным долгам. Для этого процесс рефинансирования иностранного долга должен опережать процесс девальвации.

Итак, кардинальное снижение ставки приведёт к повышению предложения денег в экономике и к масштабному оттоку западного капитала, который может сопровождаться девальвацией. Влияние процесса девальвации и её необходимость ещё придётся подробно обсуждать. Этот непопулярный способ оздоровления экономики встретит очевидную критику и я предвижу уже массу аргументов против. Однако, отложим пока подробное обсуждение данного вопроса и вернёмся к другой проблеме, связанной с понижением ставки ЦБ — угрозой инфляции. Это будет наиболее популярный аргумент противников реформ. Более того, удержание размеров денежной массы в рекордно низких относительных объёмах было основным занятием ЦБ и Министерства финансов все последние годы, и основным аргументом такой политики служила угроза инфляции. Она же ставится синонимом обнищания народа, однозначным проявлением слабости экономики и негативных тенденций в ней.

Да, конечной целью реформы, если подходить с чисто экономических позиций (без акцента на политическое понятие суверенитета), является увеличение уровня монетизации экономики — то есть наполнение её деньгами. А это, по всем законам монетаризма, должно, якобы, привести к инфляции. Ведь, больше денег — больше спрос на рынке, повышенный спрос ведёт к повышению цен. Вроде просто? Не совсем. Руководство Минфина всегда свои усилия по сжатию денежной массы сопровождало причитаниями о борьбе с инфляцией. И вроде бы ему это даже удавалось — бороться с инфляцией — она падала, но почему-то одновременно с быстрым ростом денежной массы. Причём денежная масса росла гораздо большими темпами, нежели цены. И возникает вопрос, а что было бы, если бы денежная масса росла с ещё быстрее?

Инфляционный парадокс в России

Прежде чем разобраться с удивительным поведением инфляции в России в последние годы, разберёмся, что она вообще собой представляет и как к ней нужно правильно относиться. Как я уже объяснял когда-то в ЖЖ:

Инфляция — результат опережающего роста денежной массы над товарной. Её очень просто регулировать, было бы желание. Однако, экономический рост требует выполнения одного важного условия: должен постоянно присутствовать неудовлетворённый спрос. Причём платёжеспособный. Это означает некое превышение денежной массы над товарной. Но, это же приводит к инфляции. Получается, что инфляция и экономический рост друг с другом связаны неразрывно.

Собственно говоря, подтверждения этому утверждению долго искать не нужно. Взгляните на развитые индустриальные страны с низким уровнем инфляции. Рост их экономик не превышает уровень инфляции. 2—3% роста — такова плата за такой же низкий уровень инфляции. Этот низкий уровень инфляции также показывает, что рынок уже насыщен товарами и резервов роста просто нет — нет неудовлетворённого спроса, обеспеченного деньгами потребителя. Понятно, что инфляция может превышать темпы роста экономики по разным причинам, но, могут ли темпы роста экономики значительно превышать инфляцию? В очень редких случаях, когда инвестиции в экономику идут с опережающим спрос темпом, некоторое превышение темпов роста производства возможно. Однако, без государственного стимулирования это невозможно и такую картину можно наблюдать в Китае. В общем же случае, темпы роста экономики должны быть примерно равны инфляции, поскольку неудовлетворённый платёжеспособный спрос сегодня — это соответствующая ему инфляция завтра и рост реального производства товаров послезавтра. Понимание этого должно формировать правильное отношение к самому явлению. Инфляция — неизбежный спутник экономического роста в рыночной экономике. Экономическое развитие может быть только при росте уровня цен. Потребителю это неприятно, но рост его реальных доходов невозможен без этого явления. Поэтому снижение инфляции, сведение её к нулю не может быть самоцелью. Необходимо лишь придерживать её уровень оптимальным для всех субъектов экономики.

И второй момент состоит в определении правильного отношения к высоким уровням инфляции, к гиперинфляции, возникающей за счёт включения печатного станка, за счёт резкого роста денежной массы. Этим обычно и пугают сторонники независимости ЦБ. Однако, в этом "ужасном" сценарии инфляция — это лишь налог, снимаемый со всех и в обязательном порядке в пользу собственника эмиссионного центра. Если налоговая система государства не обеспечивает потребностей государства, то её с успехом может заменить печатный станок, история это много раз демонстрировала. Альтернативой в таких случаях может быть разрушение государственной власти и полный хаос. Этого хотят сторонники независимости ЦБ? Если государство в результате войны или иных катаклизмов несёт вдруг большие финансовые затраты, то инфляция становится инструментом их финансирования. Это опять неизбежное зло. Общество вынуждено платить такую дань, поскольку иных вариантов выхода просто не находит. Их может и не быть вовсе.

И потому, угрозой гиперинфляции нельзя оправдывать независимость центральных банков. Эта независимость — лишь передача доходов от эмиссии частным рукам, и от инфляции это не спасает, любые экономические трудности всё равно будут решаться, в итоге, с помощью печатного станка, независимо от того, в чьих он руках. Только дивиденды от его использования будут распределяться иначе. Иными словами, инфляция может быть важным инструментом в руках толковых экономистов, а не безусловной бедой, как утверждают либеральные экономисты. Её можно воспринимать как дополнительный налог, который платят все, и который идёт либо на развитие, либо на ремонт существующей экономики. Конечно, инфляция может быть и результатом возникновения монополий и сверхдоходов монополистов. Может быть, даже результатом ошибочной государственной политики. Однако, за ошибки всегда приходится платить, и инфляция — далеко не самый ужасный способ их оплаты.

Но, вернёмся к России и проблеме монетизации. Предлагаемая реформа Центрального Банка конечной целью имеет наполнение экономики деньгами. В экономических терминах — к повышению уровня монетизации, который представляет собой отношение денежной массы к годовому валовому продукту: М2/ВВП. Будет ли обязательным следствием этого процесса инфляция? Возможно, но не обязательно. Для того, чтобы понять почему, нужно внимательно изучить экономическую историю страны за последнее десятилетие. Я уже отмечал в ней одно интересное явление — при росте денежной массы с 453,7 млрд рублей (январь 1999 года) до 20011,9 млрд рублей (январь 2011) инфляция уменьшилась с 36% до 8,8% в 2010. Если взять калькулятор, то денежная масса в агрегате М2 (это непосредственное предложение денег в экономике, оно напрямую увязано с ценами) увеличилась в 44,1 раза! А цены — лишь в 6,6 раза. Где же соответствие? Один уважаемый мною аналитик, занимающийся финансами профессионально, исследовал данную тайну экономики. Приведу длинную цитату из его статьи "Инфляция и "перегрев" экономики: ужесточение денежной политики неизбежно?":

Увеличение денежной массы — не всегда повод для инфляции. Как известно, реальный монетаризм зовёт не к дефициту денег, а только к их достаточности. Политика денежного дефицита снижает инвестиционный потенциал. Анализ вклада монетарной составляющей демонстрирует "инфляционный парадокс": увеличение денежной массы в нашей экономике в определённом интервале способствует не росту, а снижению инфляции (График 1).

Экономика РФ пока недостаточно насыщена деньгами. В 1999—2000 годах уровень монетизации (отношение денежной массы М2 к ВВП) был около 15%, тогда как монетизация развивающихся стран составляет 40—60%, развитых — около 80%, а Китая — около 160%. Антиинфляционный эффект наблюдается, если имеется запас по уровню монетизации, за период с 2001-го по 2007 год монетизация выросла с 16 до 40%, при этом инфляция снизилась с 20 до 9%, "откатившись" в прошлом году до 11,9% (График 2). Коэффициент корреляции для приведённых величин равен -0,78.

"Инфляция порождается не за счёт подобной эмиссии, а за счёт роста денежной массы в сравнении с товарной. При росте товарной массы эмиссия, находящаяся в пределах этого роста к инфляции не приводит. На практике государство может привязать денежную эмиссию к росту ВВП".

"Денежная масса росла ускоренными темпами, а инфляция падала. Почему так получалось? Потому что от уровня монетизации зависит не только уровень предложения денег в экономике, но и уровень промышленного производства, ведущий к насыщению рынка товарами и снижению цен! Наличие достаточных оборотных средств у предприятий приводит к повышению выпуска товаров, превышающие по стоимости взятые в кредит оборотные средства на уровень добавленной стоимости. Всё просто".

И конечно, эти системные доводы не полностью описывают механизм инфляции в России. Это теория для идеального рынка. А рынок России далёк от идеального, существуют монополии, которые диктуют цены вовсе не из соображений конкуренции. Это тарифы ЖКХ, цены на электроэнергию, газ, топливо и тарифы РЖД. Цены на электроэнергию, топливо и газ у нас старательно подтягивают к мировым от традиционно низких с ещё советских времён. И это определяет рост цен по всей экономике вне зависимости от рыночных условий и от насыщения рынка товарами и денежной массой. Так что, ситуация с инфляцией у нас — это сочетание рыночных и нерыночных факторов. В связи с тем, что тарифы монополий уже практически подошли к мировым уровням цен и даже по некоторым видам их превысили, есть надежда, что такое "нерыночное" влияние будет снижено, монопольный вклад в инфляцию будет устранён. Хотя, планируемое повышение с сентября этого года тарифов на электроэнергию и услуг ЖКХ эту надежду ослабляет...

Куда ушли "лишние" деньги?

Но, что же привело к "инфляционному парадоксу"? Куда ушли "лишние" деньги, если не в рост цен? Давайте разбираться. Уравнение обмена, из которого монетаристы выводят зависимость уровня инфляции исключительно из роста денежной массы, не учитывает как влияния роста денежной массы на производство товаров, так и неоднородность рынка. Рынок сегментирован, и наполнение деньгами одного сектора не сразу влияет на цены другого. И в нашем случае (если мы хотим увидеть влияние уровня монетизации на процесс) важно разделить рынок на два принципиально разных сектора — производственный и потребительский. Инфляция определяется классически по росту цен на потребительском рынке. Это — деньги у НАСЕЛЕНИЯ и товарная масса на ПОТРЕБИТЕЛЬСКОМ РЫНКЕ. Соотношение товарной и денежной масс в производственном секторе не учитывается, поскольку предполагается их прямое влияние на конечные цены потребительского рынка.

То есть, деньги, пришедшие непосредственно к производителю, сразу на спрос на потребительском рынке НЕ влияют. А деньги к населению приходят опосредовано — через деньги производителя, это его расходы на трудовые ресурсы. Лишь одна из статей расходов производителя, и лишь она создаёт спрос на потребительском рынке. О чём это говорит? Это говорит о том, что если часть денежной массы будет задерживаться на счетах производителей, то в расчёте инфляции она НЕ УЧАСТВУЕТ. Таким образом, я даю вам сразу прямой ответ на вопрос куда делись деньги — они остались на счетах производителей.

Теперь порассуждаем на тему "почему они там задержались, ведь они взяты в кредит и производитель должен выплачивать по ним процент". Сплошные убытки, вроде как. Зачем они? Это "оборотные фонды". В самом названии кроется их назначение. Производственный цикл требует авансовых платежей на сырьё, оборудование, транспорт, энергию... И сам этот цикл растянут по массе производителей, объединённых в производственную цепочку. По этой цепочке и должны распределяться финансовые потоки, обеспечивающие товарный обмен в производственном секторе. Здесь тоже можно написать своё уравнение обмена, определяющее соотношение товарной и денежной масс. Это — свой рынок, скрытый от конечного потребителя: по ЖД идут эшелоны с металлопрокатом и оборудованием, со стройматериалами и всевозможной химией, и этот поток товаров никак не отражён на потребительском рынке! Ему ещё нужно пройти не одну стадию обработки, прежде чем попасть на полки магазинов и стать, тем самым товаром на потребительском рынке.

Мы приходим к мысли, что, для того, чтобы работал производственный цикл, внутренний обмен между разными звеньями производственной цепочки должен обеспечиваться своей денежной массой. Какой она должна быть, эта денежная масса, и как она влияет на потребительский рынок? Это самый важный вопрос, который очень плохо исследован экономистами. С одной стороны, цены в производственном секторе должны иметь отражение в ценах конечных товаров — производитель старается все свои издержки вложить в цену производимого товара. Но! Прямой связи тут нет. Не производитель определяет цены, а рынок — через спрос. Уравнение обмена привязывает цены к денежной массе, участвующей в обмене на рынке — к платёжеспособному спросу. Нет спроса — производитель вынужден сбрасывать цены и даже нести убытки, если цены получаются ниже издержек. И наоборот — цены могут быть высокими из-за высокого спроса и производитель получает хорошую прибыль. Получается, что издержки производителя не определяют напрямую цены на товарном рынке. Непосредственно на потребительские цены влияют лишь доходы населения — именно они определяют платёжеспособный спрос.

Это значит, что в производственном секторе, в принципе, может вращаться ЛЮБАЯ денежная масса, на цены на потребительском рынке влияет лишь та ЧАСТЬ ОБЩЕЙ денежной массы, что попадает к населению в виде доходов. На практике же, денежная масса в производственном секторе ограничена максимальным уровнем издержек производителей, позволяющим тем иметь прибыль. Ибо размер денежной массы влияет на цены в производственном секторе так же, как и в потребительском. То есть, имеется ограничение сверху, диктуемое положительной рентабельностью производства и увязанное с доходами населения через потребительский спрос. Для максимальной денежной массы в производственном секторе можно даже написать уравнение:

MpVp=QpTp, где Qp и Tp - уровень цен и общая товарная масса производственного сектора.

Оно увязано с потребительскими ценами Qc и товарной массой Тс через совокупную прибыль P производителей:

QpTp + P = QcTc = McVc

Условие ненулевой рентабельности:

McVc > MpVp

При равной скорости оборотов денежных масс Vc=Vp получается, что денежная масса в потребительском секторе должна превышать денежную массу в производственном: Мс>Mp. Таково ограничение на денежную массу в производственном секторе сверху. А есть ли ограничение снизу?

Производство не может быть начато без авансовых платежей за сырьё, оборудование и оплату труда. Оплата труда происходит, конечно, после самого трудового процесса, но, всё же до окончания производственного цикла, до реализации продукции. И все затраты производителей внутри одной производственной цепочки, в конце концов, сводятся именно к оплате труда. Плюс прибыли добывающих минеральное сырьё компаний. Поскольку оплата труда создаёт совокупную денежную массу потребителей, то получается, что денежная масса в производственном секторе должна превосходит денежную массу на потребительском! Mp>Mc! Разница на прибыли добывающих компаний.

Итак, мы пришли к противоречию: с одной стороны денежная масса в производственном секторе должна быть меньше денежной массы на потребительском рынке (требование рентабельности), с другой — больше (поскольку служит её источником). Естественно, этот парадокс имеет решение. Мы не учли потребительское кредитование — с одной стороны, и государственные расходы — с другой. Это — два дополнительных источника денег на потребительском рынке. Но потребительский кредит не увеличивает доходы населения, а лишь смещает их по времени — будущие доходы тратятся уже сейчас. Рост потребления за счёт кредитования компенсирован их будущим снижением. Таким образом реальным источником дополнительных денег остаются лишь государственные расходы.

Пока мы не пришли ещё к чёткому определению денежных масс в двух разных секторах экономики, но, тем не менее, мы определили важные зависимости и условие стабильности работы экономики — примерное равенство денежных масс в товарном и потребительском секторе. Рентабельность производства в 10% возникает за счёт 10%-го превышения денежной массы на потребительском рынке и это может быть связано только с увеличение доходов населения за счёт госрасходов (зарплаты госслужащих, пособия и пенсии). Важный момент? Полагаю, что да.

Обмен долгами

Но, к ответу о роли монетизации мы ещё не дошли. Самое интересное в этих рассуждениях — это то, что они верны только при уровне монетизации в 100%! Ибо уравнение обмена именно это и подразумевает — уравнивает соотношение товарной и денежной массы (точнее предложения денег). Это 100%-й уровень монетизации, весь товарный обмен обеспечен денежным оборотом. Меньшие уровни монетизации означают, что часть товарного обмена идёт без денежного участия — это бартер. И в производственном секторе часть производства обеспечивается именно "бартерными схемами". Но, что это значит? Не может же внутри одной производственной цепочки идти обмен бартером? Сырьём и оборудованием? Этого нет. Есть обмен долгами. Производители одалживают друг другу оборудование и сырьё в счёт БУДУЩЕЙ оплаты. Это выгоднее, чем занимать деньги у банка. Это как ток в полупроводнике — есть токи электронные, а есть "дырочные" — обмен положительными зарядами в электронных оболочках атомов, где электроны утеряны. Так, обмен долгами заменил в производстве обмен реальными деньгами.

И всё бы нормально, но встаёт вопрос доверия. И ВРЕМЕНИ оплаты. Предоставление товаров в долг не может идти не соразмерно с самим долгом. Допустим, есть какие-то материальные ресурсы, которые можно использовать в производстве и отдать результат в долг. А дальше? Сырьё надо закупать? Рабочим чем платить? Можно и зарплату задержать, но не более, чем на месяц-другой. Дальше народ разбежится. То есть, имеется некий предел долгового обмена в пределах уже имеющегося запаса ресурсов. На самом деле, это те же "оборотные фонды", только в виде запасов сырья. Ниже этого уровня производство встаёт. Ждёт возврата долгов. "Долговой кризис" — весьма распространённое в России явление. Все стоят и ждут возврата своих "кредитов". Даже начинают банкротить друг друга через арбитражные суды. Картина кризиса 2009 года в чистом виде. А в чём причина? На новый производственный цикл нет ресурсов, должники не возвращают долги, из-за чего сам производитель не может вернуть свои займы. И пока от конечного звена производственной цепочки не придёт оплата после реализации продукции на потребительском рынке — все ждут.

Этот простой превращается в снижение ВВП за счёт недозагрузки мощностей производства. Недостаток денег в производственном секторе выливается в снижение темпов производства, а в моменты наиболее острого денежного дефицита — в долговой кризис и массовые банкротства. Банки в этом процессе не помогают, они не производят денег, а лишь увеличивают их оборот. И производитель может воспользоваться кредитом только в размере своих доходов. Если рентабельность производства меньше кредитной ставки — кредит недоступен.

Какие итоги таких рассуждений? Главный итог в том, что денежную массу в производственном секторе можно наращивать безинфляционно, если уровень монетизации менее 100%! Новые деньги просто замещают "бартерно-долговые" схемы обмена. Электронный ток заменяет "дырочный" без дополнительной мощности. Инфляция же начинается тогда, когда денежная масса растёт уже выше 100%-го уровня монетизации. Однако, и это не всё. Повышение уровня монетизации в производственном секторе увеличивает загрузку мощностей и ускоряет общий темп производства. Рост производства — это снижение издержек на единицу продукции, и при том же потребительском спросе ведёт к СНИЖЕНИЮ цен. Эффект от повышения монетизации может быть даже обратный — дефляция! Невероятно? Полагаю, что более чем вероятно. Просто обязано так быть. Если не играть при этом с тарифами монополистов — РЖД, Газпрома, ЖКХ и энергетиков.

На форуме сайта меня попросили привести пример замещения долгов деньгами так, чтобы это не привело к инфляции и другим отрицательным последствиям. Приведу этот пример и здесь.

В маленький провинциальный городок заехал богатый турист. Подъехав к единственному старому отелю в городке, он решил переночевать. Отдав 100 долларов в качестве залога, турист поднялся наверх, чтобы посмотреть предложенные владельцем этого клоповника комнаты. Это дало начало целой цепочке событий:

1. Хозяин клоповника, получив вожделенные деньги, первым делом бросился в мясную лавку — отдать долг.
2. Мясник же, получив долгожданную сотню, первым делом кинулся к фермеру — расплатиться за говядину.
3. Фермер передал сотню местному автомеханику, у которого ремонтировал свой трактор в долг.
4. Механик побежал в продуктовый магазинчик — отдать долг за покупки.
5. Владелец магазина, получив банкноту, вышел на улицу и отдал эту сотню прогуливающейся неподалёку местной путане, которая «обслуживала» того тоже в долг.
6. Девица, получив деньги, побежала к владельцу отеля и отдала ему долг за комнаты, которые снимались для работы.

Спустя минуту после того, как жрица любви вышла из отеля, спустился турист и сказал:

— Я в этом клоповнике жить не буду, лучше уж в кустах ночевать, там хоть бесплатно!

После чего потребовал залог обратно. Хозяин отеля, скрипнув зубами от досады, отдал деньги туристу и тот немедленно покинул город. Морали вроде бы у истории нет. Никто ничего не получил, но добрая половина маленького городка расплатилась с долгами на общую сумму $600 и теперь с оптимизмом смотрит в будущее. Наша российская экономика более всего напоминает экономику этого городка. Вот только богатый турист всё не приходит... 
Андрей Максон